Все дети, изъятые из семей, попадают в больницу. Пока обследуют, решается их судьба: возвращение к родителями или — детдом. Многие поступают в медучреждения в ужасном состоянии: истощенные, немытые, в зловонной одежде. Одних забирают у матерей и отцов, которые в пьяном угаре даже не замечают прихода сотрудников опеки и полиции, другие оказываются безнадзорными — когда родители попадают в тюрьму. Шестимесячного Даниила и вовсе привезли в больницу в забрызганной кровью одежде — его отец убил бывшую жену на глазах у сына.
Витечка
Любовь Стецик хорошо помнит первого ребенка, за которым ухаживала, — тяжелобольного Витю (имена всех несовершеннолетних изменены). У него была гидроцефалия, стояла трахеостома. Любовь боялась, что не справится: советовалась с медсестрой, подглядывала в тетрадку со схемой ухода. А потом освоилась и порой даже забывала, что Витя — отказник, а сама она — няня в больнице.
«Мне иногда казалось, что это мой ребенок. Я его чувствовала, просто чувствовала. Когда я спала, а он начинал задыхаться, вскакивала с кровати и чистила трахеостому. Ему тогда было четыре месяца, он мог только смотреть на меня. Рассказываю о нем и вижу эти глазки, как будто говорил: «Помоги мне», — вспоминает Любовь.
Стецик — старшая няня проектов «Брошенные дети в больнице» и «Доступная помощь» фонда «Дорога жизни». Благодаря ей и еще двум десяткам сотрудников малыши не остаются одни в лечебных учреждениях.
Витя был первенцем в молодой семье. Мать отказалась от него сразу — не могла даже взглянуть на ребенка. Любовь не осуждает: «Она еще девочка, конечно, ей страшно. Мне было 45 лет — и даже меня особенности Витечки удивили».
Через неделю с няней встретился отец мальчика: ему кто-то сообщил, что за сыном хорошо ухаживают. Благодарил. Сказал: «Не судите мою жену, у нее истерика, когда она его видит». «Я вас прекрасно понимаю, — ответила Любовь. — Но вам просто нужно больше времени с ним провести. Посмотришь мельком — конечно, не красавец. Если же постоянно с этим ребенком находишься, уже не замечаешь изъянов».
Через некоторое время Витю перевели в паллиативное отделение, няня планировала ухаживать за младенцем и там. Но пришла его мать: «Я остаюсь с ним». «Я ее обняла: «Спасибо вам, я очень люблю Витю, он мне как родной, но все же ему нужна мама».
Тогда Любовь не догадалась обменяться контактами, как в дальнейшем сложилась судьба семьи, ей неизвестно. Но информация о мальчике исчезла из банка данных о детях-сиротах.
«Смотрели как на предателя»
Сейчас от этого отказались, а в первые несколько лет проекта няни сами отвозили малышей в детдом. Было тяжело: ведь до этого они месяц или больше находились с подопечными круглосуточно.
Любовь помнит, как это было с Каримом — она за ним ухаживала после Вити. Мальчику исполнялся год — за день до дня рождения его забрали в детдом.
«Он так ревел. В глазах читалось, что я его предаю даже больше, чем мама. Дети ведь нам доверяют, мы становимся для них авторитетом», — говорит Любовь.
«Это было ужасно, когда мы сами отвозили в приют деток. Теперь их забирают. Мы хоть не видим слез и сами не показываем им, как страдаем. Ведь все-таки привязываемся, привыкаем», — делится переживаниями больничная няня Зоя Мороз.
Дети возвращаются
Впрочем, передать ребенка генетическим родителям порой морально ничуть не легче, чем в казенное учреждение.
«Мы иногда думаем, что лучше бы их — в детдом, — признается Зоя Мороз. — Бывает, выносишь ребенка, а он не хочет к отцу с матерью, за шею цепляется. На его родителей страшно смотреть. Мы возмущаемся, наша заведующая звонит юристу — а сделать ничего нельзя, опека разрешила вернуть в семью. Через несколько месяцев он попадает к нам снова. На той неделе вот вернулась девочка».
У Любови Стецик так произошло с Мишей, одним из первых подопечных — его привезли в больницу одновременно с Каримом, в полтора года. Потом отправили в приют. Оттуда Мишу забрала бабушка, но не справилась с воспитанием, и он снова оказался под крылом у Любови.
«Подрос, вытянулся. Я его не узнала: через меня прошло столько детей, фамилий много одинаковых. Миша спал по три-четыре раза в день, но только возле меня. Ляжет тихонечко мне на руку и дремлет. А я думаю: «Какой знакомый ребенок!» И вот однажды лежу, он проходит мимо кровати и так взглянет! Я стала рыться в фотках: «Господи, да это же Миша!»
Некоторые дети возвращались в больницу и по три раза. «У Ванечки очень тяжелая история: погиб отец, мать пошла по наклонной, пьянствовала, ребенка изъяли. А он такой красавчик. В больнице его называли «маленький Ленин»: кудрявенький, беленький, кругленький, помните, как на октябрьской звездочке? Я души в нем не чаяла. Первый раз попал к нам, когда ему было около года, через месяц за ним явилась мама — молодая девка с перегаром. Она его так взяла, знаете, как не своего, будто брезговала. У меня чуть сердце не остановилось. Сразу подумалось: ненадолго он домой. Ванечка вернулся спустя полгода, и за ним снова пришла мама. Я смотрела в окно, как она его забирала: тащит за руку, а он вырывается, бежит в больницу. Как он кричал!»— вспоминает Любовь.
В итоге Ваню в третий раз изъяли, и он опять оказался в казенных стенах.
Со вшами и опрелостями
В больницу часто поступают дети, за которыми никто не ухаживал: немытые, со вшами и опрелостями — родители сутками не меняли им памперсы. Бывают истощенные или с побоями.
«Привели как-то двоюродных братьев. Такие голодные! Всего боялись. Играли лишь под кроватью, в углу. Мы столько сил потратили, чтобы они начали вести себя как обычные дети. Когда пришли их мамы, родные сестры, мы думали, мальчишки нам головы оторвут — цеплялись за нас до последнего», — рассказывает Любовь.
А Зоя вспоминает, как однажды привезли спящего четырехлетнего Максима. Его родители были пьяны и даже не проснулись, когда явились сотрудники опеки и полиции. Не проснулся и Максим.
«Все перепугались, думали, накачали чем-то. Но анализы были чистые — просто крепко спал. Он знал цвета, рисовал, складывал конструктор, хорошо говорил — нормальный мальчишка. Однако когда я задавала вопросы про бабушку, родителей, молча опускал голову и уходил в сторону. В итоге отправился в детдом», — делится очередной историей Зоя.
Слезы радости
Бывают и сюжеты с хорошим концом — правда, гораздо реже. «Тяжело отдавать детей, и я никак не думала, что буду плакать еще и от радости. Однажды у семьи приезжих забрали четверых. Трое старших попали в другое учреждение, а самый младший мальчик — двух с половиной лет — к нам, в седьмую «инфекцию» на Шмитовском проезде. Он не слезал с окна, я понимала: ждет маму и папу. И вот появляется заведующая, говорит: «За нашим Мухаммадом пришли родители». Они такие красивые: высокие, хорошо одетые. Так его целовали, обнимали, я ревела от счастья! Отец сказал: «Вы верите, я пять дней не ел, не пил — не могу возвращаться в пустой дом», — описывает подробности Любовь.
У Зои Мороз был случай, когда забрали ребенка из благополучной семьи: мать на минутку вышла в магазин и не закрыла входную дверь. Трехлетний мальчик отправился гулять. Вскоре малыша вернули.
А два года назад поступил младенец в окровавленном комбинезоне. «Шестимесячный, зовут Даня. Мальчишка хорошенький, ухоженный, а комбинезончик весь в крови. Отец зарезал его мать и ранил бабушку — я так и не узнала, выжила она или нет», — рассказывает Зоя.
Родители Даниила были в разводе, отец навещал сына. Что произошло, никто точно не знает, но в итоге — убитая женщина и окровавленный комбинезон на полугодовалом ребенке. Даню взяла в семью его крестная — пока он был в больнице, она приходила к нему каждый день.
Жизнь и работа
«Программу «Брошенные дети» реализуют на базе больницы имени Сперанского, «девятки». Здесь занимаются теми, кого изъяли из семьи или нашли на улице, на вокзале. Такие всегда сначала попадают в медучржедение для обследования. Потом по решению опеки их отправляют либо в ЦССВ (центры содействия семейному воспитанию), либо обратно в семью», — объясняет координатор проектов фонда «Дорога жизни» Екатерина Панькова.
У больничных нянь — вахтовый метод: несколько месяцев живут в медучреждении круглосуточно, потом — домой. Многие, в том числе Любовь и Зоя, приехали на заработки с Украины — во время пандемии возникли сложности с тем, чтобы увидеть собственных детей.
«Мы уже втянулись. Три месяца спокойно можем сидеть с подопечными. Многое зависит от того, какое у ребенка эмоциональное, психическое состояние. Прошлая смена была идеальной. Детки спокойные, уравновешенные. Пролетели три месяца, а я даже не заметила. Сейчас немножко труднее: ребята эмоционально зажатые, постоянно плачут», — говорит Мороз.
У Зои взрослый сын и дочь. У Любови — пятеро, младшей — четырнадцать лет.
«Муж сломал тазобедренный сустав, нетрудоспособен. Приходится мне. С 2015 года я работаю в России. Конечно, скучаю по родине, детям, внукам. Общаемся по видеосвязи. Они знают каждого нашего ребенка в больнице, всем привет передают. Дочка однажды заметила: «Кажется, ты любишь этих детей больше, чем нас». А я: «Нет, но у вас-то я всегда была. А у них никогда не было мамы», — описывает ситуацию Любовь.
Она уже не занимается детьми, которые расстались с родителями буквально вчера, — помогает сиротам, приехавшим в Москву на лечение из других регионов. Между операциями или в ожидании реабилитации их устраивают в Елизаветинский хоспис в Истре или дом милосердия «Русская береза» в Жуковском — такая маршрутизация появилась благодаря программе фонда «Доступная помощь». Там детей встречают няни и заботятся о них до завершения реабилитации, возвращения в детдом.
Во время нашей беседы Любовь то и дело отвлекается, чтобы сказать: «Ирочка, раздевайся, моя золотая», «Молодец! Ты мое чудо». Дел у больничной няни немало, но для нее все очень просто: говорит, что работает мамой.
Источник информации: РИА Новости https://ria.ru/
