Сможет ли Всероссийская служба помощи семье избавить страну от сиротства?
Очень необычным годом стал для уполномоченного по правам ребенка при президенте РФ Марии Львовой-Беловой этот рабочий год. «Седьмую часть жизни я провела в самолете», — говорит она. Результатом этой мощной работы стало создание Всероссийской службы помощи семье. Что удалось выяснить в ходе проверки? Как будет меняться помощь семье? Куда за ней обращаться? — на вопросы «РГ» отвечает Мария Львова-Белова.
Я провела в самолете одну седьмую часть жизни
Этот год стал для детских омбудсменов страны очень необычным…
Мария Львова-Белова: Да, режим, в котором работала моя команда, был очень жестким. Мои коллеги работали без устали. Смена часовых поясов, бессонные ночи… Я провела в этом году в самолете одну седьмую часть жизни. Закрывала глаза и думала: «Только бы выжить» (смеется). Но нужно было донести нашу позицию семьесбережения до губернаторов, руководителей профильных министерств, директоров и специалистов учреждений. Наша инспекция — это про слом системы. Про ее изменение. Для нас она стала окном возможностей. И мы смогли сделать эту работу только благодаря президентскому поручению.
Конечно, все регионы хотели быть в десятке, переживали по поводу рейтинга. Но теперь у всех появилась совсем другая миссия — ребенок должен быть в семье, а мы должны создать условия для этой семьи. Это нормально, это по-человечески. Есть разница — или я директор детдома и присматриваю за детьми, или я директор детдома и помогаю ребенку вернуться в семью? Это история, с которой ты просыпаешься и тебе хочется жить.
Я уверена, что эта инспекция без Божьей помощи не случилась бы. Господь дал нам шанс прийти к самым обездоленным, самым брошенным, самым забытым. И это самая главная ценность моей работы.
Ты не сирота
Мария Алексеевна, вы надеетесь избавить страну от сиротства?
Мария Львова-Белова: На основании опыта, который сейчас у нас есть, могу сказать: полностью побороть сиротство мы не сможем. Во-первых, у детей погибают или умирают родители, законные представители. Во-вторых, у нас есть подростки, не все из них хотят уходить в замещающие семьи. И есть ребята с врожденными патологиями, инвалидностями, при всем желании им иногда бывает сложно найти замещающие семьи.
Предположим, я неравнодушный врач или учитель. Что я могу сделать, чтобы предотвратить беду?
Мария Львова-Белова: Если вы заметили, что ребенок не делает уроки, вид у него стал неряшливый, на теле синяки или ссадины, позвоните детскому уполномоченному в регионе. Если мы успеем подключиться на раннем этапе кризиса, у нас есть отличный шанс помочь и ребенку, и семье. Удобно, если это работает в формате «одного окна». Такая практика в некоторых регионах уже есть. Например, семейные МФЦ. Один контактный номер, а дальше уже идет распределение в зависимости от проблемы. Если это домашнее насилие, то один формат помощи, если трудная жизненная ситуация — другой. А следующий шаг — разные форматы стационара для размещения семей с детьми. Первое, что мы должны сделать, — своевременно помочь тем, кто столкнулся с бедой: например, жертву с детьми вывезти в безопасные условия. Или, допустим, приехала опека, обнаружила родителей в состоянии алкогольного опьянения, оставить ребенка с ними нельзя. Но в интересах ребенка мы предлагаем маме, которая готова исправлять ситуацию, вместе поехать в кризисный центр. Задача — найти способ помочь семье. А алгоритмы помощи могут быть разные. В одной ситуации есть мама, которая болеет за своих детей. В другой — маме нужна мотивация пойти лечиться и пройти соцреабилитацию. В третьей — мама выпускница детдома, не знает, как вести хозяйство, и ей важно помочь наладить быт.
Прокурор решил взглянуть на родную мать
Заявления, обращения занимают много времени, а семье нужна помощь сейчас.
Мария Львова-Белова: Мы рекомендуем в каждом субъекте Федерации создавать НКО-операторы из некоммерческих организаций, которые здесь и сейчас помогут семье. Например, у семьи сгорел дом, ей некуда идти. Мы в течение часа арендуем ей жилье. Или папа остался один с маленьким ребенком, жена погибла. Если идти работать, ребенка не с кем оставить. Если сидеть с ребенком, нет денег на жизнь. Но мы ему быстро находим соцняню, оплачиваем ее и отпускаем его на работу. Я рассказываю о реальных случаях. У одного из таких пап ребенок несколько месяцев был в доме ребенка, потому что он не мог за ним присматривать.
Выходит, на каждую семью в кризисе нужна своя Мария Алексеевна…
Мария Львова-Белова: У семьи должен быть защитник, помощник. У нас же сейчас много обвинителей. Если кто попал в беду, да еще, не дай бог, есть зависимость, разговаривать не будут, только обвинять и наказывать. Для меня инспекция стала колоссальным уроком. Я обнимала этих мам и видела, как им нужна поддержка! И как у них меняется сознание, если протянуть им руку помощи. Они понимают, что не одни. Да, они, может, опять оступятся, сорвутся, запьют, но у них будет внутреннее желание преодолеть это и идти дальше. Многие ругают их: «Такие-сякие эти мамки, опять вон пришла пьяная, еле стоит на ногах, за забор держится, зовет: «Ванечка, Ванечка». А Ванечка бежит, плачет: «Хочу к маме». Раньше я бы эту ситуацию расценила так же: пришла такая-сякая, ребенка травмирует. А сейчас я вижу, что мама реально хочет преодолеть зависимость. Но она болеет (алкоголизм — болезнь) и не может одна с этой бедой справиться.
Министры, зампреды задумались, а директор приюта сказал: «Я возьму маму работать уборщицей, и она будет жить вместе с детьми».
Да, замещающая семья многим помогает обрести семейное окружение. Но ни одна замещающая семья не заменит кровной. Поэтому так важно, чтобы сами родители пытались измениться. Прокурор в одном из регионов нам рассказал историю — подростка забрали из семьи, и начались бесконечные побеги, силовики его постоянно искали, а он сбегал к маме. Прокурор решил посмотреть, что за мама, чем помочь. Мама была готова на все, в том числе и менять жизнь. Ее восстановили в родительских правах, отдали ей ребенка. Подросток стал золотым, сейчас занимается волонтерской деятельностью.
Сердце разрывается. Но плакать нельзя
Лично вам что дала эта работа?
Мария Львова-Белова: Я была в каждом субъекте, везде шли личные приемы. Рассматривала трудные случаи, проживала эти истории. Многие из них просто разрывают сердце. Но опыт подсказывает, что нужно отстраняться, иначе помочь не получится, будешь сидеть и плакать. В Карелии мы приехали в приют, там пятеро детей. Дружные, старшему лет 17, обнимают друг друга. Спрашиваю — чем помочь? Старший мальчишка, меня это очень тронуло, попросил: «Верните нам маму». Дети попали в приют полгода назад. У мамы инвалидность, задержка развития. Но она воспитала хороших и умных детей. В семье есть папа, но у него инсульт. Жилье постепенно пришло в негодность. Детей из-за этого забрали, мама к ним постоянно приходит. Я предложила сопровождающим меня чиновникам поехать к этой маме домой, посмотреть, чем можем помочь. Приезжаем. Дом действительно в ужасном состоянии, папа в тяжелом состоянии. Мама говорит: ради детей готова на все. Министры, зампреды задумались, а директор приюта сказал: «Я возьму маму работать уборщицей, она будет у меня жить и будет вместе с детьми». Вот так просто возник прототип кризисного центра, где дети живут с мамой под присмотром. Ничего сверхъестественного, все просто. Какое-то время они все жили в детдоме, присылали нам фото — вместе идут за покупками, празднуют Новый год. Сейчас готовятся к переезду, мы снимаем им квартиру. А через некоторое время, надеюсь, получится снять с мамы ограничения в родительских правах, и они будут жить под присмотром службы помощи семье. Я не питаю иллюзий, что все ситуации можно разрешить. Да, к сожалению, есть процент, когда ребенка оставлять с родителями нельзя, надо спасать. Но таких семей немного.
Что было самым неожиданным за время инспекции?
Мария Львова-Белова: Мы за год не могли собрать с регионов данные по детям. Для меня это стало откровением. О чем говорить, если мы даже посчитать ребят не можем? Мы ежеквартально запрашивали у регионов количество детей, которые круглосуточно находятся в детдомах, приютах, домах ребенка, интернатах. Через десять месяцев подводим итог (мы все соотносим не только с численностью детей, но и с количеством учреждений), и вдруг у нас оказывается… 36 новых учреждений. Откуда они взялись? Оказывается, их не посчитали, потому что они были не в министерстве соцзащиты, а в министерстве здравоохранения или министерстве образования.
Любим, спасаем, но не в семье
Как в новых регионах приняли обновление системы?
Мария Львова-Белова: Было непросто. Встречаются замечательные директора детдомов. В начале военных действий они самоотверженно спасали детей, проживали с ними все ужасы, каждого искренне любят, как своего. Но многие из них убеждены, что ребенку в учреждении лучше. И им пока сложно перестроиться на семьесберегающий подход и на работу с семьей. У них есть четкое понимание того, что надо создать хорошие условия внутри детского дома. И все. Нас они упрекали в том, что мы ломаем систему, которая строилась годами. «У нас прекрасные детские дома, мы пляшем и поем, вяжем крючком и в замещающие семьи устраиваем». Но когда ты начинаешь говорить про кровных родителей, возникает непонимание.
5000 детей получили помощь в период инспекции.
Стали разбираться, и оказалось, это далеко не только в новых регионах. Сопротивление связано с тем, что у директоров есть госзадания, где все нацелено на присмотр и уход внутри детдома. Про работу с семьей и альтернативы там ничего нет, но есть зависимость от личного фонда, от мест. Заполнили свои сто мест за год — молодцы. Нет? Бюджета на следующий год вам не видать. Мы предложили регионам и директорам перепрофилирование. Освободилась группа, открываете там дневную группу для детишек с инвалидностью, родители могут спокойно работать и не отдавать их на круглые сутки в интернат. Или открываете кризисный центр для мам с детьми, а из освободившихся десяти воспитателей и двух психологов создаете службу по сопровождению семей. И они работают с каждой семьей, размещенной в вашем же учреждении.
Ключевой вопрос
Как прошла ваша встреча с президентом?
Мария Львова-Белова: Эта встреча была очень конкретной, рабочей. Мы долго разговаривали, президент делился своим мнением, своим видением. Важно, что прозвучала тема алко- и наркореабилитации родителей. Я очень переживала по поводу того, как отреагирует президент. Но понимала: если мы не научимся работать в такой ситуации с родителями, социальное сиротство не поборем. Нам нужно, чтобы в регионах были алгоритмы помощи таким семьям. Сегодня самой популярной мерой для таких семей является кодирование. У нас был случай, когда семья кодировалась пять раз. Только для того, чтобы принести справки опеке и вернуть ребенка. Но это профанация. Без серьезной комплексной помощи результата не достичь. Семья продолжит пить. Я рада, что прозвучала тема судебной защиты. Мы усилили судебное направление — вместе с региональными уполномоченными помогаем родителям восстановиться или снять ограничение в родительских правах. Президент обратил особое внимание на сопровождение семей. Ему понравилась история директора детского дома в Мордовии, которую я приводила в своем докладе. Директор восстанавливал родителей в правах, а освободившиеся кадры становились у него патронирующими специалистами в семьях, поддерживали и сопровождали их. Владимир Владимирович отметил, что сопровождение семей — ключевая задача.
Справка «РГ»
На встрече с президентом России детский омбудсмен Мария Львова-Белова рассказывала ему об уникальном аудите по защите детства в стране — Всероссийской инспекции системы профилактики социального сиротства. Масштаб ее впечатляет. За год сотрудники аппарата детского омбудсмена проехали всю страну. Проверили 1443 учреждения. Прочитано и проанализировано 7000 личных дел детей. 3200 дел взяты в работу с задачей сохранить для ребенка кровную семью. В работе приняли участие правительство РФ, федеральные министерства, ведомства, губернаторы, Генпрокуратура, НКО, социально ответственный бизнес.
Результат этой мощной совместной работы — создание Всероссийской службы помощи семье.
Всероссийская инспекция стартовала 1 июля 2024 года. Тогда в детских домах, интернатах проживали чуть более 60 тысяч детей. На 1 апреля 2025 года количество детей в этих учреждениях сократилось до 54 тысяч.
Источник информации: интернет-портал «Российской газеты» https://rg.ru/
